Г
ЕННАДИЙ
С
ЕЛЕЗНЁВ
• ПРЯМАЯ РЕЧЬ
380
— Когда вы говорите, что при Горбачеве прессе жилось лучше всего,
вы тем самым отрицаете роль Ельцина, которую многие признают, назы-
вая его сторонником свободы слова?
— Когда он покончил с Горбачевым, то позже себя проявил. И Ель-
цин, и [Михаил] Полторанин, и многие-многие его министры хотели,
чтобы пресса была свободной. Но какая такая свободная? Такая, чтобы
поддерживала всенародно избранного президента. Но было два пери-
ода Ельцина. И первый — когда он шел в Верховный Совет как пред-
ставитель народа, будучи в прошлом партийным функционером. Когда
это происходило, не все верили, что человек в приличных уже годах так
может перестроиться — вчера быть одним, сегодня другим. Все пони-
мали, что рядом стоят демократические подпорки, которые руково-
дят всеми его действиями, разрабатывают пиар-сценарии, придумы-
вают истории с падением с моста, чего только не было… (В сентябре
1989 года Ельцин после встречи с избирателями в Подмосковье от-
пустил водителя и пошел пешком на дачу к своему старому приятелю.
По дороге его якобы схватили неизвестные, затолкали в «Жигули»
и сбросили с моста в Москву-реку. —
Slon.
)
— А падения с моста не было?
— Конечно, не было. Вы видели тот мост? Я видел. Я недалеко
в Успенском жил. Если бы он с того моста упал, он бы там и остался.
Это все было инсценировано. И упал он не с моста, а упал, перелезая
забор, к женщине, там в грязь и грохнулся. А упасть с него невозмож-
но. Там высокий мост, а внизу камни…
— Вы застали всех идеологов ЦК партии — Михаила Зимянина, кото-
рого при Горбачеве сменили Егор Лигачев и Александр Яковлев. Позже глав-
ным идеологом стал Вадим Медведев. Как они отличались друг от друга?
— Конечно, наиболее либеральный, западный тип идеолога — это
Яковлев. У него было много интересного, но вместе с тем политиче-
ски я по многим позициям с ним не соглашался. Я не очень понимал,
когда насаждалось западничество. Мы считали, что у России свой путь,
и демократия — своя, по-российски сделанная, и нельзя так ничего
чужого перенимать. А кроме того, весь тот круг вопросов, связанных
с тем, как проводить экономические реформы. Яковлев был больше
сторонником шоковой терапии, а мы — консервативной политики.
Мы понимали, что шоком Россию можно поставить на колени, ра-
зорить. И это в то время, когда люди не понимают, что такое частные
предприятия, а что такое государственные, какие трудовые отношения
