Леонид Арих о Геннадии Селезнёве. Простой хороший человек

Услышав скорбную новость, я тут же свернул на обочину. Остановился, чтобы переварить эту пронзившую меня, как молния, информацию. Но она не переваривалась. Накануне, 15 июля, я похоронил лучшего друга, и мне казалось, что другой, более невосполнимой утраты среди знакомых у меня больше не будет. Но в тот миг, на обочине, я понял, что ошибался. И хотя Геннадий Николаевич ни другом, ни приятелем мне не доводился (где Селезнёв, а где ваш покорный слуга?), я вдруг ощутил, каким близким человеком он был все эти годы. Какой тонкой и невидимой, но какой крепкой была, оказывается, та нить, которая связывала нас двоих — с одной стороны, главреда самой многотиражной газеты страны и ее не самого, наверно, незаменимого сотрудника — с другой; спикера Госдумы и руководителя не самого крупного издания в России; наконец, четвертого человека в государстве и не самого известного предпринимателя, каковым я вынужден был стать по стечению обстоятельств. Ибо, в какой бы ипостаси Геннадий Николаевич ни пребывал, он оставался просто хорошим человеком — отзывчивым, доброжелательным и никогда — злым. Он и на планерках в «Комсомолке» никого из журналистов, помнится, не отчитывал, хотя многие из сидевших в Голубом зале коллег знали, что накануне за очередной «гвоздь» в вышедшем номере главного вызывали «на ковер» в ЦК партии, где шефу, несомненно, досталось не только на орехи. А Геннадий Николаевич и виду не подавал: «Так чем порадуем читателей завтра?» Но даже в этой круговерти газетных будней он не забывал о своих подчиненных. Казалось бы, ну какое главреду дело до нас, маленьких винтиков в механизме газеты? Ан, нет. Те невидимые нити уже протянулись между нами, и маленькое их колебание Селезнёв чутко улавливал. Я убедился в этом, когда после некоторых раздумий пришел к нему с заявлением об уходе в другое издание и долго мялся у стола не в силах признаться в «злых» намерениях. А Геннадий Николаевич, даже не глянув в мою бумажку, все понял и сказал, будто ждал моего появления с минуты на минуту: — В Монголию поедешь? Собкором? И сам лично стал возить и водить меня по нужным кабинетам, представляя как в «большом», так и в «малом» ЦК. И при этом не скрывал своего удовлетворения от того, что остановил меня от неверного шага, словно я собрался уйти не из газеты, а из жизни. Я напомнил ему об этом эпизоде совсем недавно, на праздновании 90-летия «Комсомолки» в одном из парков столицы, куда Геннадий Николаевич пришел прямо из больницы. И тут же поспешил добавить к сказанному, что он сыграл в моей судьбе неоценимую роль... Будто боялся не успеть сказать ему об этом в другой раз. А Селезнёв лишь улыбнулся в ответ: «А правда, Монголия — дивная страна?» И мы оба весело рассмеялись. Чуть раньше, на моем юбилее в Доме журналистов, он появился с красивым букетом цветов, чем немало удивил всю собравшуюся публику. А один из моих гостей, увидев столь высокое лицо среди простых смертных (все-таки четвертый человек в государстве!), тут же попросил официанта подать к столу лучший имевшийся в наличии виски. Таким он был, Геннадий Николаевич Селезнёв. Простой хороший человек. Без помпы. Без выпендрежа. Без тени звездности, которая, увы, явно портит некоторых федеральных чиновников. Эти сто раз подумают, прежде чем поздороваться с «какими-то»... А Селезнёв — будто из другого теста. Увидит — в толпе ли, на официальной ли тусовке — обязательно (я подчеркиваю: обязательно) подойдет, поприветствует, расспросит за жизнь. Об этом говорят все, кто его знал. Кроме того, и это, наверно, самое главное, Геннадий Николаевич был патриотом страны даже тогда, когда (особенно на заре капитализма) патриотизмом в стране уже и не пахло. И оставался таким до последних своих дней, предпочтя предложенному ему лечению за бугром родные стены. Хотя спасти от недуга они не смогли. Но это совсем другая история. Леонид Арих, главный редактор федерального еженедельника «Новый вторник» Глава книги «Геннадий Селезнёв. Прямая речь» - Селезнёвская правда. «Комсомольская правда», «Учительская газета», «Правда»