Из блокнота Г. Н. Селезнёва

О награждении Депутаты первых трёх Дум неоднократно пытались через проекты постановлений вызвать президента к себе, ничего из этого не выходило. Вспоминаю два эпизода, когда Б. Н. Ельцин появился в Охотном Ряду по своей воле. В канун моего пятидесятилетнего юбилея 6 ноября 1997 г. лидеры думских фракций и групп решили сделать мне подарок, не известив меня, направили в Администрацию президента ходатайство о награждении орденом «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени. Подписались все, в том числе и от фракции КПРФ, членом которой я был. Правда, позже, когда Г. А. Зюганов объявил мне войну, он частенько сам или через «Советскую Россию» гневно попрекал меня за то, что я принял награду из рук Ельцина. Интересно, из чьих же рук принимать, если по Конституции 1993 г. эта прерогатива оказалась у президентского института власти. Есть у меня и советские награды, когда они выдавались от имени Верховного Совета СССР. Наградной отдел Кремля, получив представление от Думы, выполнил все необходимые процедуры и подготовил для подписи президенту наградное распоряжение. Как рассказал мне позже руководитель секретариата Б. Н. Ельцина В. Н. Шевченко, он сам заносил эти документы. «Увидев представление на Селезнёва, президент пробежал глазами по послужному списку и то ли для меня, то ли просто вслух, как это часто делал, сказал, что думцы поскупились. Зачеркнул слова «четвёртой степени» и своей рукой поставил цифру «2», – рассказывал мне Владимир Николаевич. Так я стал обладателем ордена «За заслуги перед Отечеством» 2-й степени. Но об этой детали я узнал спустя годы. Тот же Шевченко тогда спросил: «Где будем награждать?» Ельцин ответил, что решим позже. И вот... ноября мне звонок из Кремлёвской администрации. Через час в здании Государственной Думы президент будет вручать Вам государственную награду. Просим пригласить на церемонию руководителей фракций и групп. Через час!? Я не поверил. Приглашаю старшего адъютанта от ФСО Николая Малина и спрашиваю его, что знает он о приезде президента. Обычно, когда в Думу приезжает председатель правительства, даже посторонние могли заметить суету охраны, появление крепких молодых людей с аккуратными наушниками и телефонными рациями в руках. В этот же день всё было, как и всегда. Малин куда-то позвонил и доложил мне, что через пятнадцать минут передовая группа охраны президента будет в Думе, попросил дать распоряжение открыть Ореховый зал. Тем временем я по прямому селектору связывался с руководителями депутатских объединений. Кто-то был на месте, кого-то стали разыскивать секретари. Ироничный Григорий Явлинский заметил: «Николаевич, наверное, привезёт тебе Звезду, сверли дырку». Надо отдать должное Ельцину, он был чрезвычайно пунктуален. Назначались ли встречи в Кремле с лидерами депутатских объединений или мои индивидуальные визиты – всё начиналось в назначенный час. Когда мне назначалась аудиенция, секретари президента всегда предупреждали, что в моём распоряжении тридцать минут. С каким количеством вопросов я ни шёл, всегда знал, нужно уложиться в полчаса. Наблюдая за президентом, я не замечал, что он поглядывает на часы, но по прошествии тридцати минут вставал и прощался, протягивая руку: «На сегодня всё, у меня другие визитёры». Выходя из кабинета, я не видел толпящихся людей, кто пришёл в (не) назначенное время, то его аудиенция переносилась. Лишь несколько раз из многочисленных встреч Сечин, Волошин или Приходько, извинившись передо мной, забегали к Ельцину на 2-3 минуты подписать какие-то срочные бумаги. К моменту приезда Ельцина шестой этаж здания Государственной Думы был перекрыт службой охраны, лидеры депутатских объединений переговаривались в Ореховом зале, а я со службой протокола встречал главу государства в приёмной. Церемония была короткой. Две минуты поздравления, цветы, бокалы с шампанским, переброс двумя-тремя фразами с участниками торжества и фотографирование на память. На всё ушло не более тридцати традиционных минут. Это был первый официальный приезд Б. Н. Ельцина в нелюбимую им Думу. Я до сих пор не могу себе ответить на вопрос, чем вызван такой неожиданный шаг президента. Все осенние месяцы между депутатами и президентом шла отчаянная пикировка через СМИ. Дума отказалась рассматривать вопрос о федеральном бюджете на 1998 г., была создана трёхсторонняя комиссия по подготовке этого закона к первому чтению. Депутаты в открытую требовали отставки правительства Виктора Черномырдина. Президент публично обрушивался на законодателей, упрекая их в популизме. Рассмотрение бюджета в Думе было назначено на первую неделю декабря. Страсти кипели. В своём октябрьском радиообращении Ельцин, не стесняясь в выражениях, буквально громил Думу. Поводом послужило принятие Государственной Думой Земельного кодекса. Депутаты были обвинены буквально во всём: «затеяли политические игры на аграрном поле», отклонился предложенный правительством пакет социальных законопроектов, регулярно и неквалифицированно вторгаются в вопросы внешней политики, а это, мол, осложняет отношения России с другими государствами, подрывает международный авторитет страны, ставит под угрозу визит президента Литвы Бразаускаса. Возможно, приезд Ельцина на Охотный Ряд был примиренческим жестом с его стороны сгладить остроту отношений с лидерами думских фракций, сказать, что готов к принципиальному сотрудничеству...» О работе над бюджетом «5 декабря 1997 г. Пленарное заседание открылось ровно в 10 часов утра. По утвердившейся традиции повестка дня особо плотно не набивается. Львиная доля времени отдаётся проекту федерального закона о бюджете на следующий год. Это особый, единственный закон, который слушается не в трёх, а в четырёх чтениях. Этот день был необычен, потому что формально предложенный для обсуждения законопроект от лица правительства был, по сути, подготовлен трёхсторонней комиссией, куда кроме правительственных чиновников входили представители всех депутатских объединений Думы и члены Совета Федерации. Эта процедура была придумана для того, чтобы размягчить стены противоречий ветвей власти при обсуждении особо сложных законов. Решение трёхсторонней комиссии это, с одной стороны, компромисс различных политических сил по особо важным вопросам, а с другой стороны – колыбель раздора внутри фракций. Члены комиссии, делегированные депутатскими объединениями в течение двух-трёх месяцев представляют мини-парламент, варятся в одном котле, где идёт постатейное обсуждение закона, споры, голосование, притирка мнений, торги, на которые выставляются политические, экономические, финансовые, социальные интересы представленных в Думе политических сил. Находят более-менее приемлемые варианты, но это совсем не означает, что фракции, особенно оппозиционные правительству, проголосуют за те решения, которые выработала трёхсторонняя комиссия. Нередко встречаются личные неприятности членов комиссии, если лидер фракции, упёртый функционер, начинает снимать стружку со своего коллеги, не сумевшего от первой до последней буквы отстоять интересы своих однопартийцев. Утреннее заседание началось на печальной ноте – депутаты почтили память погибших от взрыва шахтёров в Кузбассе. Дальше так называемая разминка по повестке дня, где можно наслушаться чего угодно. Телевидение подкинуло соломы в костёр страстей вокруг бюджета. Чисто в провокационных целях в утренних новостях показали из архива сюжет, когда Черномырдин нелестно отозвался о депутатах. Теперь же депутаты решили отыграться, увидев главу Кабинета среди министров, замов, помощников в правительственной ложе. Все знали, что свита всегда подскажет ему ответ на неожиданный вопрос. Кто-то из зала задал вопрос, почему председатель правительства сидит не в президиуме Думы на специально отведённом месте, а вместе с правительственными чиновниками. Надо было видеть, с каким нежеланием Виктор Степанович пошёл в президиум зала заседаний, подчиняясь думским правилам. Президиум – стол-подкова с креслами для председателя и его заместителей, – обрамлялся с одной стороны местом для президента, с другой – для председателя правительства. Симметрия никогда не соблюдалась. Президентский стул ни разу не скрипнул под телом главы государства. Он в Думу не приходил...» О сложностях председательствования «Президиумный стол, особенно место председателя, имеет одну особенность. Хорошо просматривается амфитеатр зала, но не только просматривается, но и великолепно прослушивается. Акустический эффект таков, что ты, сидя за столом, слышишь, как вполголоса разговаривают депутаты в пятидесяти метрах от тебя. И ведь не по повестке дня чаще говорят, а кому-то перемывают кости, рассказывают анекдоты. Председательствующему непросто слушать докладчика с трибуны и смотреть в зал. Девятьсот глаз направлены на тебя: одни спокойны и доброжелательны, другие мутны от недосыпа, третьи ироничны и язвительны, четвёртые злые и колючие. Хаос этого энергетического поля фокусируется на тебе, начинаешь внутренне напрягаться, не понимая, что с тобой происходит. После первых двух лет председательства судьба свела с замечательной женщиной, доктором психологических наук Марией Мелией, она меня знала через экран телевизора, наблюдала за поведением и через общих знакомых предложила встретиться. После короткого знакомства договорились поработать. Она дала мне уроки аутотренинга. Сначала я не поверил, что с помощью нехитрых приёмов можно настроиться на работу в любой атмосфере: криков, хамства, брани, драк, можно отгородиться биоэкраном от воздействия на тебя Кашпировского, Жириновского и других депутатов, готовых тебя растерзать. Зная заранее повестку дня заседаний, я стал заранее настраиваться на подготовку к дискуссиям по сложным или скандальным законам. Помогло, реже стал выходить из зала, чтобы успокоить тяжесть в затылке или шум в висках. Друзья в шутку спрашивали: «Как можно управлять разбушевавшимися людьми?» Я давал непонятный ответ: «Спросите у Мелии». К обсуждению бюджета я тоже готовился. Примерно знал, какую позицию займут депутатские объединения, на какой ноте пойдёт разговор...» Глава книги «Геннадий Селезнёв. Прямая речь» - Прямая речь